Район плавания – Россия. Далее – везде...

Он стал семнадцатым начальником пароходства с момента основания этого крупнейшего в стране морского транспортного предприятия.

Именами многих предшественников Виктора Миськова названы суда пароходства: "Капитан АФАНАСЬЕВ", "Капитан СЫРЫХ", "Юрий ОСТРОВСКИЙ", "Капитан БЯНКИН"…

– Виктор Михайлович, мы – на пороге юбилея города. У любого коренного жителя есть любимые места. Ваши?

– Сколько угодно. Начнем с административных зданий ДВМП. Дом Бринеров – один из них. Здесь жила семья пионеров-предпринимателей Дальнего Востока.

Далее, само здание пароходства, где я работал, находится на улице Алеутской, названной в честь шхуны "Алеут", открывавшей Владивосток. (Потом Владивосток прославила и китобойная флотилия "Алеут".)

Многие годы наша улица носила другое название – 25 Октября. Тоже историческое событие – день освобождения Приморья от белогвардейцев и интервентов. Оно до сих пор отмечается как день рождения края.

Бухта Сидими – родовое гнездо династии ЯНКОВСКИХ, чья семья вписала целую главу в историю Владивостока. Там многие годы были базы отдыха и летние лагеря ДВВИМУ. Увы, от усадеб и огромных хозяйств Янковских сохранились лишь воспоминания и разрушенные склепы…Но остались и книги. Это – много.

Но самое любимое место моряка – причал Владивостокского морского торгового порта. Мне его чаще приходилось видеть со стороны моря, перед швартовкой. А каждый рейс и возвращение домой – событие…

"Здесь мой причал и здесь мои друзья. Все, без чего на свете жить нельзя".

– Лирика, Виктор Михайлович?

– Не-е-т. Романтика! Какая работа, кроме профессии моряка, может быть более романтичной? Разве что – космонавтика. Так туда не налетаешься. А море… Это понимают гражданские и военные моряки, рыбаки-промысловики, портовики, судоремонтники. Словом, понимает каждая третья семья во Владивостоке, которая еще не так давно была связана с морем…С петровских времен наша специальность была уделом отважных романтиков и российских интеллигентов.

– Не оттуда ли имена пароходов?

– Пожалуй... Вот и вы называете гражданские суда пароходами. Любой житель средней полосы скажет "корабль". И только люди морских регионов говорят по-старому – "пароходы". Равно, как настоящие владивостокцы никогда не скажут о своем городе – "Владик". Это себе панибратски позволяют только маргиналы. Никогда хабаровчане не произнесут о своем городе "ХабарА" – только Хабаровск. К слову, и имена городов Дальнего Востока наши суда носили на борту – "Хабаровск", "Находка", "Певек".

Названия судов – это тоже свидетельство особой культуры моряков. У нас были серии судов-"актрис" – "ОРЛОВА", "САДОВСКАЯ", "АНДРОВСКАЯ", "НЕЖДАНОВА"…Право присваивать имена предоставлялось судовладельцам. Моряки демонстрировали свои пристрастия, привязанности, степень образованности и патриотизма!

Была серия судов-"пионеров" – "Зина ПОРТНОВА", "Леня ГОЛИКОВ", теплоход "Толя ШУМОВ" назван именем школьника-партизана, сделавшего 14 разведывательных рейдов в тыл немцев. Паренька фашисты казнили. Но! Его мать – участница подполья – после войны отработала трудовой стаж Толи, до его предполагаемой пенсии. Бескорыстно, отдавая деньги в Фонд мира! Моряки несли на бортах судов имена людей, которые прославили страну. "Чтобы, умирая, воплотиться в пароходы, строчки и другие добрые дела", – писал Владимир МАЯКОВСКИЙ. Мы – продолжали жизнь замечательных людей страны "в пароходах".

– Напомню читателям, что пароход "Теодор НЕТТЕ", о котором писал Маяковский, переведенный с Черного моря к нам, с 1929 года нес вахту в составе нынешнего ДВМП, служил на военном флоте, а "на пенсию" вышел на Камчатке…

– И они не раз встречались на просторах Мирового океана – "Теодор Нетте" и "Владимир Маяковский" – лучшие люди страны и наши суда!

– Когда теплоход "Гриша АКОПЯН" погиб во вьетнамском порту Хайфон после американской бомбардировки, другого парохода с таким именем уже и не было…

–... Но на смену "Грише" пришел теплоход "Боцман ЗОТОВ". Моряк погиб во время той бомбардировки, когда мы оказывали интернациональную помощь Северному Вьетнаму. Имя Юрия Зотова появилось на борту нового сухогруза. Как и имя механика РЫБАЧУКА, погибшего при другой атаке американской авиации на теплоход "Туркестан".

Когда я наблюдаю, как развивается эта далекая страна, я горжусь: в сегодняшних успехах социалистического Вьетнама – огромный вклад моряков-дальневосточников. Ведь мы были единственной транспортной артерией, по которой шли мирные и немирные тоже грузы для вьетнамцев.

А сейчас! Путевки во Вьетнам стоят дороже, чем в Таиланд, народ со всего света валит в страну, которая еще четверть века назад была отсталой и голодной. Мне самому не раз доводилось тогда бывать там. Я даже с товарищем ХО ШИ МИНОМ встречался. Лично.

– У вас особая любовь к товарищам "по лагерю"? Социалистическому.

– Получается. Я ведь орден Ленина получил за работу во время Карибского кризиса. Меня после этого вообще пытались переманить на военный флот.

Было это так… Возили мы на Кубу на "Омске" ракеты. Специалисты знают, какой ювелирной должна быть работа при разгрузке. Этим занимались мы и военные специалисты. И вот, значит, руковожу я разгрузкой оружия, все в напряжении, тут мне под руку попался военный, который командовал своей бригадой на берегу. А все в одинаковых робах были. И он что-то там мне хотел посоветовать. Повторяю, напряжение – колоссальное. Я не сдержался и послал советчика по матушке. Оказалось, генерала. Он после безупречного окончания разгрузки вместе с группой военных специалистов зашел ко мне в каюту: переходи на военный флот. Ты нам подходишь.

Я люблю и Сайгон, и Гавану. Но любимый, самый дорогой иностранный порт для меня – японская Осака. Я там пароход принимал. И - более ста швартовок в японских портах.

– И при всей вашей симпатии к соцстранам Вы – настоящий империалист.

– ?

– Ну, как же. Ваше пароходство было государством в государстве. Его и называли империей.

– Это – правда. Мы не только плавали. Мы и строили. Моргородок – весь построен пароходством, Эгершельд – весь наш… У нас были свои больницы и поликлиники, только во Владивостоке – 11 детских садов и комбинатов, многие детские дошкольные учреждения имели загородные дачи, у нас были свои пионерские лагеря, дома отдыха, дворцы культуры. Я уж не говорю о зарплатах.

У нас были свои порты, только в Приморье работали три судоремонтных завода. Один - в Советской Гавани.

Или – арктические навигации! Это же было делом государственной важности. За навигацию мы перевозили до 1 млн тонн грузов.

В период расцвета пароходства, вплоть до приватизации, мы только в каботаже перевозили 4,5 млн тонн грузов. А годовой грузооборот предприятия достигал 12 млн тонн.

– Обидно, что пароходство мелеет?

– В конце 70-х в составе флота было более 300 судов. Сегодня... Но я стараюсь смотреть на вещи философски: "если в одном месте что-то убывает, в другом – прибывает". Закон сохранения массы веществ. У японцев есть выражение: "что должно произойти, то обязательно случится".

Наконец, Владивосток живет ожиданием саммита АТЭС. С постройкой мостов, новых транспортных развязок, дорог город обретет дополнительную привлекательность. Возможно, тогда вновь станет востребованным пассажирский флот, порты города будут работать с полной нагрузкой. И появятся в компании ФЕСКО новые суда, с новыми именами на борту…

– Ой, не "Капитан Миськов" ли?

– Не каркаем!!! Я никуда пока не собираюсь. А памятник мне уже поставили. Видели трех китов возле Дворца культуры моряков (сейчас – ФЕСКО-ХОЛЛ. – Ред.)? Киты эти сделаны в Сан-Франциско из единого дерева, которому было сто лет. И доставили их во Владивосток в память об экспедиции, за которой следил весь мир. Это было у мыса Барроу в 1989 году. Суда получили радиограммы о том, что во льдах застряли три кита, обреченные на гибель.

Я отдал команду нашему ледоколу "Адмирал Макаров" и дизель-электроходу "Владимир Арсеньев" изменить курс и следовать в район бедствия животных. Экипаж выполнил задачу: ледокол вскрывал льды, а киты шли строго за судном, пока не оказались на чистой воде. Все телевизионные компании мира следили за этой операцией. В министерстве тоже. Кое-кто хотел мне выговор вынести. Не успел. Опередил Президент Соединенных Штатов Америки. Он прислал нам благодарственное письмо. А потом прибыла и эта скульптура.

И пусть она напоминает всем владивостокцам о святой традиции моряков-дальневосточников: "если радость на всех одна, на всех и беда – одна". На том стоим.