Выходим на долгосрочные ориентиры

– Петр Яковлевич, как вы оцениваете реальное состояние экономики региона и какие перспективы ее развития видите на ближайшие годы?

– Судя по положительным тенденциям 2010 года, можно говорить о том, что регионы Дальнего Востока постепенно выходят из кризиса, который так или иначе затронул все территории, за исключением Приморского края, где благодаря стройкам саммита АТЭС-2012 и в 2009 году наблюдался рост и регионального продукта, и инвестиций.

Радует, что программа развития Дальневосточного региона не замалчивается и не задвигается в стол, как некоторые другие федеральные программы, которые оказались фактически свернутыми из-за изменившихся планов федеральной власти и сокращения бюджетного финансирования. Более того, она дополнена Стратегией развития Дальнего Востока и Байкальского региона до 2025 года, которая определяет довольно серьезные ориентиры долгосрочного развития. Другое дело, что те реальные показатели финансирования программы, которая заканчивается 2013 годом, не могут не тревожить. Они сокращены, по разным данным, на 70-80% от запланированного. Не случайно полпред Президента РФ в ДФО Виктор ИШАЕВ обращался по этому вопросу к председателю правительства.

И все-таки, если широким взглядом посмотреть на Дальний Восток, нельзя не заметить крупных инвестиционных проектов, которые выходят на завершающую стадию. В их числе нефтепровод Восточная Сибирь – Тихий океан, морской терминал в порту Козьмино, газопровод Сахалин – Хабаровск – Владивосток, автодорога Чита – Хабаровск и, конечно, многие инфраструктурные объекты Владивостока.

Позитивные сдвиги в развитии региона есть, но они медленно идут в сторону более глубокой переработки наших природных ресурсов. А то, что это делать крайне необходимо, уже не нуждается в доказательствах. Между прочим, этот принцип перекочевывает еще с советских времен из программы в программу, из стратегии в стратегию. Региону нужны и нефтепереработка, и газохимия, глубокая переработка древесины и морепродуктов, иные наукоемкие отрасли.

– Понятно, что такие проекты негативно воздействуют на окружающую среду. Один из аспектов специализации Тихоокеанского института географии – рациональное природопользование и экологическая устойчивость Дальнего Востока. Какие проблемы в этой сфере вас особенно тревожат?

– Действительно предприятия нефтегазохимии связаны с вредными техногенными воздействиями, но, в конце концов, технологии развиваются, и в мире существует немало примеров, когда нефтеперерабатывающие заводы соседствуют с национальными парками и чистым побережьем. Надо лишь каждое конкретное решение принимать на базе всесторонних исследований и прогнозных оценок вариантов возможных негативных последствий.

И должен подчеркнуть, что в современных проектах закладываются более детальные и глубокие оценки и обоснования минимизации таких последствий. Например, наш институт проводил оценку трассы нефтепровода по дальневосточному участку, газопровода – по Приморскому участку, морского нефтеналивного терминала, и в том, что буквально на самой последней стадии бухта Перевозная была отклонена и реализован вариант Козьмино, есть и наш вклад. Мы собрали материал по аварийным разливам нефти – только в акватории Японского моря их происходит до 4-5 в год. Совместно с океанологами провели моделирование переноса нефтяного загрязнения в случае аварийных разливов. Кстати говоря, в зону их действия попали бы побережья острова Русский и Амурского залива Владивостока. Одним словом, наши экспертные заключения повлияли на окончательное решение, и нефтеналивной терминал перенесли в бухту Козьмино. Но этот проект тоже ресурсный, а региону необходимы, повторюсь, предприятия по переработке. Тем более что в перспективе нефть здесь будет не только сибирская, но и своя – с Охотоморского и Камчатского шельфов, низовий Амура. Существуют геологические оценки о крупных запасах нефтегазовых ресурсов именно здесь.

В своих работах мы пытаемся выходить на оценку динамики природно-ресурсного потенциала и в масштабах всего региона, и в пределах ограниченных территорий. Например, один из моих учеников попытался рассмотреть взаимодополняемость природно-ресурсного потенциала Дальнего Востока России и соседних стран АТР. Такие же оценки мы проводим для девяти субъектов ДФО – с соответствующими расчетами, картами, статистикой.

– Кто воспользуется этим материалом? Вы участвуете в разработке проектов развития районов ДФО?

– Трудно ответить на этот вопрос конкретно. Мы, конечно, постараемся включить эти данные в дальнейшие разработки стратегии, но будут ли они востребованы – это еще вопрос. Хотя в какой-то мере к мнению ученых власть все-таки прислушивается, и мы по заказу краевых и даже муниципальных органов выполняем хоздоговорные работы по перспективному территориальному планированию.

Конечно, мы принимали некоторое участие в разработке программ развития и Дальнего Востока, и Приморского края. Более того, идея мощного развития острова Русский тоже впервые была сформулирована в нашем институте, еще в 2003 году в одной из работ мы предложили создать здесь крупный международный туристско-рекреационный комплекс и зону проживания повышенной комфортности, кстати говоря, с мостами через бухту Золотой Рог, пролив Босфор Восточный и океанариумом. Идею поддержали губернатор Приморского края Серегей ДАРЬКИН и Владимир ПУТИН, тогда Президент РФ. Правда, на тот момент еще не было речи ни о саммите АТЭС, ни о строительстве ДВФУ.

Несколько ученых ДВО РАН являются членами созданной по распоряжению главы администрации президента РФ Сергея НАРЫШКИНА рабочей группы по оценке тенденций развития Дальневосточного региона и его взаимодействия со странами АТР до 2050 года. С одной стороны, по этому поводу можно, наверное, даже улыбнуться, особенно в обстоятельствах, когда ближайшие программы до 2013 года недофинансируются. А с другой – почему бы не посмотреть и не оценить с точки зрения геополитики, какие векторы развития в самом общем виде имеют соседние страны. Например, в Китае все более обозначается проблема пресной воды и окружающей среды. Не исключается также и продовольственная проблема, хотя сегодня, когда они снабжают продовольствием и другие страны, в это поверить непросто. Как изменится направление развития Японии после мартовской трагедии, особенно в энергетике, в застройке прибрежных зон? Каковы варианты объединения двух Корей и тенденции их развития?

– Какие векторы и проблемы, с вашей точки зрения, будут определяющими для Востока России?

– Думаю, что проблемы окружающей среды на макрорегиональном уровне у нас пока нет. Но узловые зоны экологического неблагополучия все-таки появятся, впрочем, они есть и сегодня – например, юг Приморья. Разве это нормально, что на всем морском побережье Владивостока можно купаться только в двух местах. Конечно, это проблема. Но в наших силах ее решить.

С моей точки зрения самая опасная проблема состоит в том, что регион продолжает терять население. И пока что, несмотря на стратегию и программы переселения соотечественников, ситуацию переломить не удалось. Более того, по данным некоторых опросов, до 40-50% молодежи готовы уехать с Дальнего Востока, если представится такая возможность. И это не может не вызывать тревоги. Как их задержать в регионе, чем мотивировать – нужно принимать решения уже сейчас и незамедлительно действовать. И, прежде всего, в плане предоставления им квалифицированных рабочих мест. Так что опять возвращаемся к теме глубокой переработки сырья, развития инновационных, наукоемких производств, биотехнологий, возрождения судостроения и судоремонта и т.п. Привлекательность региона, который имеет более значительную долю обрабатывающих, промышленных секторов и высоких технологий, по определению выше.

– Между тем в соответствии с принятой стратегией развития Владивосток делает ставку на туристическую отрасль и позиционируется как туристический центр.

– Я участвовал в обсуждении стратегии Владивостока на думских слушаниях и прямо говорил, что ориентироваться на то, чтобы такой город как Владивосток мог жить только на туризме, – это нонсенс. Строить будущее города в основном на обслуживающей отрасли, а как ни крути, туризм – это обслуживание, – неверно. К сожалению, сегодня появилось много шустреньких специалистов по планированию, которые не особенно отягощены знаниями механизмов территориального развития, региональных особенностей и традиций. Поэтому городу, с их точки зрения, и оказались ненужными судоремонт, другие отрасли промышленности…

А между тем именно Владивосток мог бы стать центром внедрения биотехнологий, развития наукоемких отраслей. Кстати говоря, сегодня в пригороде Владивостока заканчивается строительство завода по производству морских подводных роботов – уникального не только в масштабах Дальнего Востока, но России и мира. Это – проект ДВО РАН. Где как не во Владивостоке развивать производство оборудования для изучения и освоения ресурсов океана? Надеюсь, что определенный стимул устойчивого развития город и регион получат и в связи с созданием Дальневосточного федерального университета.

Будущее Владивостока во многом – за его агломерацией, оно должно базироваться на усилении связи с пригородами, которые и сами по себе уже являются точками роста. Это Артем, Славянка, Большой Камень. Тем более что новая инфраструктура еще теснее свяжет эти населенные пункты со столицей Приморья. Вектор развития города, конечно, устремлен в северном направлении. И, между прочим, одна из проблем, которая потребует своего решения уже в ближайшее время: жилые районы, выстроенные в 60-е годы прошлого столетия. Срок их эксплуатации заканчивается. Кстати говоря, такие районы есть практически во всех дальневосточных городах.

– Петр Яковлевич, насколько известно, научное сообщество Владивостока задумалось о возможной тематике обсуждения на саммите АТЭС…

– Действительно такое обсуждение состоялось, инициатором стали Законодательное собрание Приморского края и его председатель Виктор ГОРЧАКОВ. Мы исходили из того, что саммит – это не только деловая встреча президентов стран-участниц, но и другие мероприятия, в том числе встречи представителей власти, науки, бизнеса и т.д. Я, например, полагаю, что полезно было бы обсудить проблемы крупных трансграничных регионов в Тихоокеанском бассейне: их освоения и безопасности.

Идея заключается в следующем – если взглянуть на карту Тихоокеанского побережья, то здесь четко выделяются крупные трансграничные регионы. Скажем, Берингово море объединяет побережья России и США. В бассейне Охотского моря пересекаются интересы России и Японии. Сюда же входит бассейн реки Амур – гигантская территория площадью 2 млн кв. км и четыре страны, задействованные в его освоении. Бассейн Японского моря – включает территории 5 стран и т.д. У экологов, биологов, географов такие бассейны считаются целостными экосистемами, и решать природоохранные, природопользовательские, мониторинговые проблемы, задачи безопасности надо совместными усилиями, иначе будет не тот эффект – это научная платформа. Яркий пример тому – Фукусима. Здесь есть о чем поговорить, в т.ч. и руководителям государств АТЭС.

– Сегодня субъекты ДФО занялись кластерным развитием своих территорий, вы поддерживаете такой подход?

¬– Все это из области… открываем велосипед. Сегодня слово «кластер» все чаще звучит из уст депутатов и чиновников, но, к сожалению, они не всегда задумываются о том, какая содержательная часть за ним стоит. Мы увлеклись новым понятием, забыв свои разработанные и, кстати, более глубокие теории, скажем территориально-производственных систем и территориально-производственных комплексов. Их списали за ненадобностью как советские. А между тем в них было много рационального, и по сути дела сегодня они получают новую жизнь под иным названием, в обновленном, если можно так сказать, ракурсе…

Понятие кластеров возникло на западе в конце 80-х годов прошлого века, в ходе изучения размещения разных отраслей промышленности по миру. Тогда ученые констатировали, что в ряде случаев крупные компании одной и той же отрасли размещаются вблизи друг друга, получая, таким образом, дополнительные рынки – своих конкурентов – и некий синергетический эффект. Современный пример подобного кластера – несколько автосборочных заводов различных компаний под Санкт-Петербургом.

Второй тип кластера, когда предприятия и компании, связанные между собой устойчивыми технологическими и производственными связями, тоже стремятся размещаться вблизи. Это как раз и есть наши территориально-производственные комплексы (ТПК). Просто в нашем понятии было такое определение – «планомерно формируемые». Формируемые по единому плану в рамках единого проекта, для того чтобы достичь максимальной эффективности – я цитирую определение, поскольку это сфера моих научных интересов – с учетом географического положения, природно-ресурсного потенциала, накопленной инфраструктуры и трудовых навыков. А дальше были расчеты, скажем, по размещению предприятий Западно-Сибирских ТПК или ТПК зоны БАМ (добыча ресурсов, переработка, электроэнергетика). Комплекс таких взаимосвязанных предприятий, который за счет связей, близости расположения, уменьшения транспортных затрат, использования общей инфраструктуры давал существенный эффект.

Хочу подчеркнуть, что частная собственность и система рыночного регулирования не отменяют разделения труда, специализации и взаимосвязи предприятий, кому бы они ни принадлежали – государству или одному-двум собственникам. А значит, идея ТПК актуальна и сегодня, и то, что она претворяется в жизнь в виде кластеров, наверное, стоит приветствовать. Но надо говорить о более глубокой оценке территориальных структур, их потенциала и форм развития.

Впрочем, должен заметить, что интересные проекты в этом смысле, конечно, есть и у нас: это и космический кластер в Амурской области с учетом потенциала Хабаровского края, и Ванино-Совгаванский узел, и Комсомольск-на-Амуре, и проект по возрождению судостроения на юге Приморья. Да и формирующийся крупный акватерриториальный нефтегазовый комплекс на Сахалине.

Но тенденции к региональной замкнутости, к сожалению, существуют, и идет некая конкуренция за размещение наиболее финансово емких проектов на собственной территории. Хотя центростремительные тенденции тоже присутствуют, стремление решать наиболее острые вопросы развития региона сообща, конечно, нельзя не видеть.

– В октябре Тихоокеанский институт географии ДВО РАН отмечает 40-летие. Какие научные темы ведет институт сегодня, насколько они востребованы современным обществом, экономикой, властью.

У истоков нашего института стоял Андрей Петрович КАПИЦА, и заложенные им традиции мы стараемся поддерживать. Наши основные научные направления – это комплексное изучение динамики геосистем в переходной зоне: суша – океан; изучение и прогнозные оценки региональных систем и структур природопользования; изучение территориальных структур хозяйства и расселения населения, вариантов и тенденций их развития. С одной стороны – это крупные фундаментальные проблемы, и их исследования отражены в наших книгах, статьях, атласах, картах, современных геоинформационных системах. Соответствующие более детальные оценки, выполненные для региона, отдельных территорий, или краткие научные записки по запросу различных управленческих структур – это уже наши прикладные результаты. Они в той или иной форме передаются для использования в различных органах управления. Актуальность таких разработок достаточно высока.