Александр Андреев: Приходится насаждать "светлые инициативы", но плохо получается

Так, здесь было объявлено о проекте создания Русского соколиного центра «Камчатка». Поддержку ему гарантировало правительство полуостровного региона, а Минприроды РФ выступило своеобразным крестным будущего экологического предприятия, которое займется реабилитацией и воспроизводством соколов-кречетов, популяция которых в последние годы находится под угрозой исчезновения. Сопровождать проект будет международная группа ученых орнитологов. А основным экспертным центром для будущего питомника станет Институт биологических проблем Севера (ИБПС) в Магадане.

Об уникальном проекте соколиного центра, создании особо охраняемых территорий и экологическом будущем региона «Дальневосточный капитал» разговаривал с доктором биологических наук, заведующим лабораторией Института биологических проблем Севера (ИБПС) Александром АНДРЕЕВЫМ, принимавшим участие в работе ВЭФ.

Кречет взлетит из Центра

- Александр Владимирович, нередко появляется информация о том, что на Камчатке предотвратили незаконный вывоз с полуострова кречетов, по вашей экспертной оценке, насколько остра эта тема сегодня?

- Она не просто актуальна, истребление популяции камчатских кречетов уже приобретает масштаб национального бедствия. Россия несет колоссальные репутационные риски из-за браконьерского промысла и продажи редких птиц в Арабские Эмираты. Повальный контрабандный промысел идет уже около 30 лет, а то, что удается пресечь правоохранительным органам, составляет порядка одной пятой всего трафика. И, скажем так, это случайно выявляемые факты.

По минимальным оценкам, в год на Камчатке отлавливается порядка 300-350 самок кречета (именно они - белые камчатские самки, наиболее крупные и уловистые - ценятся больше всего), что сопоставимо с величиной репродуктивной популяции, она стремительно деградирует. При этом официальная открытая статистика свидетельствует, что в Эмираты поступает в 3-4 раза больше особей.

- Откуда взялась эта напасть?

- У арабов традиции соколиной охоты насчитывают уже порядка трех тысяч лет, посмотрите на исторические фрески - они везде с соколами на руках. Но раньше они ловили пролетных, мелких соколов и с ними охотились, добывая себе пищу. Спрос на кречета - это явление исторически новое. В послевоенное время, особенно с 80-х годов, когда в стране появились богатые люди, соколиная охота стала забавой шейхов. Сейчас она и вообще вошла в этой стране в моду, ей занимается большое количество людей.

- Это дорогое удовольствие?

- Минимальная цена, которую можно найти на биржах в интернете, - 15 тысяч фунтов стерлингов или $ 20 тысяч. По существу, этот браконьерский промысел дает ураганные прибыли. Поэтому в последнее время он поставлен на широкую ногу, и ведает им организованное преступное сообщество, где есть заказчики, поставщики оснастки, курьеры и так далее.

 

- Кому принадлежит идея создания, и какие задачи будет решать Русский соколиный центр «Камчатка»?

- В числе инициаторов проекта - генеральный директор российско-киргизского центра реабилитации и воспроизводства ловчих птиц «Мурас» Шухрат РАЗАКОВ. Интерес к проекту выразил наследный принц Дубая.

Шухрат Разаков живет в Киргизии, он - очень интересная личность. Когда-то ему пришлось бежать от войны, так он попал в Арабские Эмираты и там заразился этим делом. Научился разводить ловчих птиц и создал питомник на озере Иссык-Куль в Киргизии. Он очень тонко чувствует природу, знает каждую из своих птиц в питомнике. По существу, он там творит чудеса! Шухрат покупает у арабов отработанных кречетов - это еще здоровые птицы, но после 7 лет спортивной карьеры они уже не могут так быстро летать, как молодые. Он сделал практически невозможное; научил их размножаться в неволе.

Идея такая: на первом этапе он своих соколов перевезет на Камчатку. Вблизи естественного ареала обитания кречетов будет построен большой питомник, где, в том числе, будет вестись и обучение птицы. Есть план заместить браконьерский трафик (спрос все равно не исчезнет) птицами из питомника, и здесь организовать их официальную продажу. Проект поддержан Минприроды РФ, мафиозная продажа краснокнижных кречетов должна быть прекращена.

Я принимал участие в независимой экологической экспертизе проекта, которую осуществлял Санкт-Петербургский союз ученых. Мы будем сотрудничать с питомником, выполнять функцию основного экспертного центра.

Колыма: успеть сохранить

- Александр Владимирович, вы уже несколько десятков лет работаете на Севере, изучая его природу, богатое биоразнообразие огромной территории нашей страны. Побывали в самых отдаленных уголках региона. В прошлом году у вас состоялось очередное путешествие в малоизученный район, где расположены озера Дарпир, Малык, Момонтай, река Омулевка. Это сегодня очень труднодоступный район, южная окраина хребта Черского, граница Магаданской области и Якутии, туда добираются только отчаянные охотники и рыболовы; фотографы, к сожалению, тоже его не особо популяризируют, а район необычайно красив. Расскажите об этой экспедиции. Почему туда?

- Россия, еще со времени СССР, является членом Рамсарской конвенции об охране водно-болотных угодий всемирного значения, которая была подписана в Иране в 1971 году. Позднее, уже в начале 1990-х годов, в России открылся офис Wetlands International, это международное бюро по изучению водно-болотных угодий и перелетных птиц. Они по каждому региону России делали сводку: какие и где существуют угодья, какие представляют наибольшую ценность, каков их природоохранный статус и пр. 20 лет назад меня попросили сделать по северу Дальнего Востока такую сводку. Когда я ее делал (в основном это, конечно, угодья в тундре от Якутии до Чукотки, вдоль Североохотского побережья), на карте бросился в глаза этот горно-озерный край в южных отрогах хребта Черского, про который мы тогда ничего не знали, кроме того, что там бывали С. В. Обручев, Г. А. Сарычев, И. Д. Черский и Андрей Павлович Хохряков (выдающийся флорист и систематик, заведующий лабораторией ботаники ИБПС в 1971-1983 гг. - Прим. ДК).

Досье «Дальневосточного капитала": Александр Владимирович Андреев родился в Ленинграде, окончил биофак ЛГУ. Доктор биологических наук, заведующий лабораторией Института биологических проблем Севера (ИБПС) в Магадане. Автор нескольких монографий, в том числе «Эталоны природы Охотско-Колымского края», соавтор книг «Наземные позвоночные Северо-Востока России», «Жизнь на пределе», вышедших в издательстве «Охотник», «Очерки биологии северных растений», «Красной книги Магаданской области». На Севере с 1971 года.

Так что об этом месте давно я мечтал, но в 2012 году мы не доехали из-за паводков. А в позапрошлом году Елена ХАМЕНКОВА (она ученый секретарь ИБПС, кандидат биологических наук, гидробиолог) обратилась в Русское географическое общество с предложением послать в эти неведомые края экспедицию. Когда она с этим проектом выступила, я ее без промедления поддержал и согласился в нем участвовать. Успех экспедиции достигнут в значительной мере ее стараниями и хлопотами.

 

В 2018 году удалось туда поехать, это было нелегко, потому что были катастрофические паводки. Пробирались двумя вездеходами: один большой, усовершенствованный под местные нужды артиллерийский тягач ГТ-Т. Дима и Андрей - наши невозмутимые и многоопытные механики-водители - называли его «кубоход». Эту гусеничную «вахтовку» нам дали в компании «Сусуманзолото», огромное спасибо ее руководителям и мотористам. В ее салон нас поместилось почти 20 человек и еще две собаки. Второй вездеход - поменьше - выделил начальник ОВД Сусуманского района Анатолий Иванович МАЛИКОВ. Человек стойкий и неунывающий, он сам вел машину, теряя на каменных глыбах болты и колеса, не раз «разувался» на суше и под водой, но привел экспедицию к цели. Четыре дня ехали «туда» и три дня - «обратно»; и на озерах работали две недели.

Разделились на две группы, одна осталась на озере Момонтай (глубина 108 метров в самом глубоком месте), а мы поехали к озеру Дарпир. Оба озера - горные, внешне схожие, но экологически разные. Момонтай - олиготрофный водоем, в нем нет массы водорослей-макрофитов («водяной травы»), вода кристально-прозрачная. Озеро живет, если можно так выразиться, по «океаническому» циклу; в нем обитают из промысловых видов хариус и арктический голец, из «мелочи» - гольян, усатый голец и бычок-подкаменщик. У Момонтая существует развитая придаточная система - речки, протоки, мелководные озерки, по которым мальки могут подняться, а после нагула возвращаются в озеро. Мелкие планктонные рачки питаются одноклеточными водорослями, мелкая рыба - ветвистоусыми рачками, а крупная рыба ловит более мелкую. Рыбы могли зайти в озеро только, может быть, в начале голоцена с арктическим потеплением через притоки Колымы.

Озеро Дарпир не такое глубокое - 64 метра, лежит в том же горном разломе, что и Момонтай, но экологически оно другое - мезотрофное. Там желтоватая вода, много водорослей, фауна рыб заметно богаче: арктический голец, конек-валек (местные его называют серюк), налим, чукучан, заходит и ленок.

На обоих озерах и во времена советской власти, и даже в условиях нынешних перемен стояли рыболовецкие бригады, ловили тоннами рыбу, со сбытом не возникало проблем. Это были довольно продуктивные водоемы. Сейчас туда добираются только «экстремалы» и «таежные братья», оснащенные гусеничной техникой. Можно добраться и на вертолете, конечно, если найдутся средства и позволит погода.

- Почему именно эти озера представляют особый интерес?

- Площадь Магаданской области - 462 тыс. км2, в два раза больше Британии, но в масштабах Дальнего Востока это самый маленький регион, и самым радикальным образом освоенный. В золотодобывающих долинах 15-20% площади на столетия, если не навсегда, утратили природную ценность; никто не рекультивирует земли, потому что перемывают золотоносные пески год за годом по нескольку раз. И при таком напоре о природоохраняемых территориях и разговора нет. Наш район приравнен к арктическим, а для арктических регионов, по научно обоснованному согласию, хотя бы 15-20% территории должно быть зарезервировано для устойчивого развития.

Есть разные статусы щадящего природопользования, где требуются или сезонное ограничение, или мониторинг, или контроль, или использование такими видами хозяйственной деятельности, которые не разрушают экосистему, например, оленеводство, спортивное рыболовство. В Магаданской области особо охраняемых природных территорий (ООПТ) - только 4% площади, да и позакрывали то, что раньше создали. Например, были заказники в Северо-Эвенском и Хасынском районах, чтобы сохранять лося и снежного барана, а потом их закрыли, потому что всех лосей и баранов истребили. Для реальной охраны крупных млекопитающих в заказниках, как правило, всегда не хватает средств.

А если посмотреть на соседние регионы, то на Камчатке - 15% ООПТ, в Хабаровске - 15%, в Якутии - чуть ли не 30%, на Чукотке - 20%. То есть получается, что мы - самые ущербные, хотя не самые бедные. Душа болит!

А Момонтай, Малык, Дарпир - великолепный горно- озерный край - кажется, особого интереса для золотодобытчиков не представляет. Они туда ходят только за рыбой: видимо, нет такого золота, чтобы его по-быстрому освоить. Среди пустынных хребтов сохранились чарующие ландшафты, своя интересная история - со своими памятниками - от каменного века и до советской власти, например, запасные аэродромы АЛСИБа; лагпункты Дальстроя, заброшенные становища оленеводческих колхозов… Эта территория совсем рядом с Колымской трассой, с районами стародавнего промышленного освоения. И как раз с учетом того что, интерес к экологическому туризму растет в стране вообще, и народ все больше хочет путешествовать по своей стране, видеть сказочные пейзажи и «неразвоеванные» края, родилась такая идея, что неплохо было бы создать там природный парк. Его появление всем бы пошло на пользу.

- Если парк появляется, то и для крупных золотопромышленников он представляет интерес, того же «Сусуманзолото», так как парк может стать настоящим туристическим промыслом.

- Да, сделать природной точкой притяжения. Там есть что посмотреть. Да и работа драги, шагающих экскаваторов, вскрышные работы, вечная мерзлота, обнажающаяся при этом, - тоже сногсшибательное зрелище.

- В чем принципиальное отличие природного парка от заповедника?

- В заповеднике - ограниченные маршруты, земли изъяты из хозяйственного пользования навсегда, какие-то формы хозяйственной деятельности при этом разрешаются: где-то лесникам сенокосы вести, где-то промышлять соболя, всячески приветствуется в заповедниках экологический туризм. В парках действует тот же Федеральный закон «Об особо охраняемых природных территориях», куда включены и заповедники.

По сравнению с заповедниками, другие ООПТ, включая природные парки и заказники, имеют разные степени значимости, так же, как и заказники. Есть заказники федерального, регионального и местного значения. И даже памятники природы имеют три статуса: например, остров Талан - памятник федерального значения, поэтому местные власти им вообще не интересуются, а федеральным властям тоже не интересно, потому что они вообще не знают, где это…

В Якутии очень большой опыт организации и ведения природных парков; представьте, 350 лет истории, коренное население, у них к этим вопросам отношение совсем другое. Посмотришь на карту: красные, синие, зеленые пятна; разный статус: тут природный парк, там - резервная зона для национальных промыслов. А в Магаданской области коренного населения почти не осталось, пришлое население не сформировалось, как это произошло на Камчатке или в Хабаровском крае, а в 90-е, к тому же, и формировавшееся расформировалось. Для таких дел нет общественного глубинного движения, нет спонтанного движения «снизу», нет ни почвы, ни корней. Поэтому здесь приходится насаждать «светлые инициативы», но плохо получается. Я думаю, причин много, но не самая последняя - глубинное безразличие к этим вопросам у местной власти. Депутатам и природоохранным конторам, к примеру, дано право назначить самый простой природоохранный статус любому мало-мальски ценному участку земли, а потом, по мере желания и необходимости, этот статус поднимать. Необходимость есть, а желания, или хотя бы интереса, уже лет 15 не вижу. Последний, кто за дело переживал, был Юрий Васильевич ПРУСС (Заслуженный геолог России, один из крупнейших в регионе специалистов по россыпному золоту. - Прим. ДК.), но его с «экологии и охраны природы» быстро сняли.

 

– Идея создания Природного парка в районе озер Дарпир, Малык, Момонтай и реки Омулевки возникла, когда вы там побывали и увидели природные достоинства?

– Нет, я оценил этот участок по расспросным сведениям и во время посещения долины Малык-Сиена в сентябре 2012 года. Предложил его подробнее обследовать и внести в перспективный план развития экологической сети Магаданской области. Экспедиция 2018 года ожиданий не обманула. Там есть редкие позвоночные животные, есть эндемичные виды растений и беспозвоночных. Озерные гольцы, как реликт, представляют специальный интерес. А с учетом того, что в горных местностях Магаданской области вообще нет никаких охраняемых территорий, полезно было бы хоть таким способом сохранить этот ландшафт для будущих исследователей и путешественников.

Мы в ИБПС составили план, в который эта идея (с развитием перспективы) включена, но она (как и сам план) пока, к сожалению, никого не заинтересовала. Видимо, сейчас приоритеты другие, а когда изменятся, может оказаться поздно. Но время неумолимо, нельзя откладывать эту работу.

На нынешнем ВЭФ был подписан ряд экологических соглашений, думаю, должна пойти волна оживления, шансы на развитие природного парка, в том числе и на научную поддержку проекта сохранения популяции, например, кречета, есть.

Фото автора.

Павел Жданов и Алексей Гарипов

Журнал "Дальневосточный капитал", октябрь, 2019 год.