C высоты "монастырского полета" все кажется иным

Позволю себе лишь одну ремарку: религия, как показывает опыт, не может быть только частным делом. Не бывает так, что в публичном пространстве я сначала гражданин, а потом уже - верующий. То, как я расставляю свои жизненные приоритеты, как веду себя с людьми, что для меня зло, а что является добром - все эти понятия и определяют жизненно-нравственные ориентиры человека в обществе.

Нет, я вовсе не хочу сейчас навязывать читателю свое мнение и, более того, заниматься нравоучением, кому и во что верить, нет. Я просто хочу рассказать о совсем другой жизни - монастырской. А дальше пусть каждый решает сам для себя, кому, когда и во что верить…

Вообще, переступить формат делового издания и рассказать о другой стороне жизни довольно сложно. Как найти слова, ведь перед лицом святости и вечности трудно сказать что-нибудь внятное журналистским языком. Потому что слишком много в этих людях удивительного и непонятного. И это не вымышленные герои. Они реальные. И жизнь у них самая настоящая.

Свято-Петропавловский женский монастырь - единственный в Хабаровском крае. В этом году обители исполнилось десять лет, на сегодняшний день в ней трудятся четыре монахини, две инокини и семь послушниц, а руководит монастырем игуменья Антония (КОЧУБЕЙ).

Современные насельницы монастыря - молодые девушки, все с высшим образованием, в основном - городские жительницы. С приходом в монастырь им пришлось забыть о благах цивилизации, отключить мобильные телефоны, отложить ноутбуки и планшеты и взяться за иные труды. Огороды, коровник, иконописная мастерская… - новая сфера приложения их умений.

Жизнь за монастырской стеной строится по особому распорядку. В шесть утра подъем, сбор в храме на молитву, в десять часов - завтрак, затем послушания (труд), в два - обед, после него час отдыха. Набравшись сил, монахини вновь принимаются за работу, в семь тридцать - ужин, далее крестный ход, молитва, в одиннадцать - отбой.

В монастыре послушания превыше всего, десять лет для обители - это младенческий возраст, поэтому работы очень много: строительство храма и нового корпуса для сестер, работа в коровнике, летом добавляется огород. Монастырь обеспечивает себя сам, все, что есть на монастырском столе, - только благодаря собственному подсобному хозяйству и труду сестер.

Но игуменья монастыря, матушка Антония, в течение десяти лет трудится не только над благоукрашением монастыря, но и над духовным благоукрашением сестер, благодетелей и паломников обители. Ведь монастырь - это не стены, а люди.

Благодаря ее дару от Бога соединять людей, роднить их, она за годы своего настоятельства смогла создать крепкую монастырскую семью. Это очень редкий для настоящего времени талант - объединить вокруг себя людей, готовых через строительство обители проложить свой путь к Богу.

Возрождение монастырей сегодня сравнимо с возрождением нравственности. Радует и тот факт, что бизнес не остается в стороне и готов поддерживать подобные проекты не меньше, чем знаменитые предшественники-меценаты. Пример тому - строительство Свято-Петропавловского монастыря. Правда, для общества эти проекты не столь очевидны и не всегда понятны. Порой и сами предприниматели, придерживаясь принципа «не хвались», бывают категорически против упоминания своего имени или компании в привязке к какому-то конкретному благотворительному или социально значимому проекту.

И все-таки я не удержалась и задала вопрос одной из благодетельниц монастыря: зачем ей все ЭТО нужно?

- До революции у купцов и дворян было хорошо развито понятие родовой чести. Готовность во имя этой самой чести пойти на любые материальные жертвы, отказаться от выгодной сделки. Честь ставилась выше личной корысти. Затем наступил тяжелый период, когда насильно было все уничтожено. Сейчас идет возрождение, восстановление. Мы учимся жить по-другому. Богатство - не самоцель. Культура деловых отношений, верность данному слову помогают стать лучше самому человеку. Кто это понимает, для того и честь превыше прибыли. Свою помощь монастырю я не отношу к тем мероприятиям, которые повышают репутацию компании, поэтому стараюсь о ней вообще не говорить. Считаю, что она совсем небольшая. Есть люди, которые помогают больше и лучше. Одна из моих коллег напечатала за свой счет листовки, чтобы собрать средства на лечение больного малыша, хотя ее семья очень бедная. Вот это поступок - когда даешь не от избытка… Я сама увидела свет Бога уже в зрелом возрасте, и моя жизнь стала постепенно меняться и меняется до сих пор, благодаря постоянным трудам в обители», - делится мыслями Елена ПРЕОБРАЖЕНСКАЯ.

Вообще, отсюда, с высоты «монастырского полета» все кажется иным. Знакомство и духовное окормление у игуменьи монастыря - это опыт приобщения к чему-то подлинно прекрасному.

Матушка Антония была «выписана» митрополитом Вятским и Слободским Марком (ТУЖИКОВЫМ), а тогда еще епископом Хабаровским и Приамурским, из Свято-Никольского Черноостровского женского монастыря Калужской области.

Она, одна из немногих, оставивших все в миру в начале 80-х, стояла у истоков возрождения Православия в России. «Действительно, мною прожита интересная жизнь, начавшаяся в одном историческом состоянии России и заканчивающаяся совсем в иной эпохе. Этот духовный вихрь восьмидесятых охватил тогда многих. И, наверное, подобного состояния пережить больше невозможно», - вспоминает игуменья Антония.

Я прошу матушку рассказать более подробно о том времени.

«Я пришла в Свято-Никольский Черноостровский монастырь в Малоярославце уже полностью сформировавшимся человеком, добившимся многого в жизни и достаточно высоко себя оценивающим. В монастыре же столкнулась с тем, что должна была сказать самой себе: «Ты - никто и ничто». Т. е. прежде всего в моем сознании должно было полностью измениться отношение к самой себе.

Помню, стояла чудесная осень: теплая, красивая. А затем ей на смену пришла зима, да какая - минус 32 градуса! Монастырь тем временем представлял собой одиннадцать разрушенных зданий, это был самый криминогенный уголок города, населенный ворами, наркоманами... Нас же в монастыре было девятнадцать сестер, на всех - одна комнатка, спали все вместе. Да и сном-то это назвать сложно… А послушания наши! Помню, кто-то пожертвовал целую машину древесины - липовые доски для иконостаса, - и вот нас будят среди ночи, и мы - сестры! - идем разгружать эту машину. Никто нам не помогал, да еще и подгоняли, чтобы быстрее таскали: машину-то отпускать нужно. Мешки с мукой тягали, да не такие как сейчас, а большие, килограммов по пятьдесят. Воду сами носили бидонами, а они и пустые-то тяжеленные, а с водой - вообще не поднять. Монастырь на пригорке, а источник - в овраге. Вот мы скатимся с горки, а наверх уже тащим эти бидоны со словами: «Господи, помоги и помилуй!» - и так по нескольку раз в день. Водопровода и канализации не было, туалет деревянный на улице… Но никто не плакал, не уходил, все терпели. В те минуты мы действительно ощущали себя сестрами, самыми родными на земле. Господь такую благодать давал за труды, что ничего не страшно было: ни холод, ни голод, ни тяжести!

Сегодня я смотрю на современных монахинь - как сильно развито в них саможаление! Как же они не похожи на нас - тех, что пришли в монастырь более двадцати лет назад.

Однажды игуменья благословила меня спать одной в будущей просфорне - разрушенной, холодной, темной… Я мышей боюсь ужасно, а тогда среди ночи по мне крысы бегали. Лежу - шелохнуться боюсь. Молитву тогда сразу выучила «Да воскреснет Бог», ей и спасалась.

А что тогда представлял собой город Малоярославец? Это был тот самый знаменитый 101-й километр, куда выселяли из Москвы тунеядцев, воров, мошенников. Можно себе представить, что за публика там жила. Нас не понимали местные жители, не признавали совершенно! Идешь в администрацию города - на тебя с таким презрением смотрят. Понятия жертвы, благотворительности вообще не было.

Как-то матушка благословила меня на поездку в Москву - собирать средства на наше проживание. Я и поехала. Первым делом пошла в банки. Они тогда, в 1990-е, только-только начали открываться. Никаких металлических дверей, никакой охраны не было. Захожу в один, а там сидит т. н. банкир. Я в монашеском облачении показываю ему генплан монастыря, все прошу помощи. И он не выставил меня вон, а дал мне сразу 10 тысяч рублей! Представляете, тете с улицы! И еще один случай запомнился. Напротив храма Христа Спасителя - тогда вместо него еще был бассейн - увидела какой-то банк, зашла и получила 50 тысяч рублей! Это были огромные деньги. Мы радовались им как дети. Я даже помню, как звали того банкира - Иоанн».

Спрашиваю у матушки: «Почему не бросили все, не ушли, если было так сложно?» «Этот путь для меня - единственный и окончательный выбор», - улыбается она в ответ.

Сегодня для нас монахи - современная тоска по юродству, такому привычному явлению для дореволюционной Руси. По тем, кого боялись и над кем смеялись, к кому, вжимаясь в мох городских стен, шли в полночь спросить будущее или от кого, напротив, скрывались, боясь «недайбогправды». Монах - неправильный по рождению и по смерти. Он за рамками канонов и нашего мирского восприятия.

Честно, не понимаю я этих монашествующих. Как только пытаешься проникнуть в их Тайну, еще больше запутываешься и еще больше задаешься вопросом: а дальше что?

А дальше… каждый решает сам. Либо молчать от удивления, либо просто сидеть и слушать тишину. Но есть еще один вариант - молитва. И это самый верный путь к раскрытию этой Тайны и самому себе. Потому как она одна и является понятной и доступной человеческой реакцией на встречу с Богом.  

Юлия АЛЕКСЕЕВА. Журнал "Дальневосточный капитал", январь,  2014 год.