Заповедник в осаде чиновников и туристов

Правда, в последние несколько лет сюда добавилась борьба с «дикими» туристами и откровенной наглостью чиновников: первым полюбились гребешки и трепанги, вторым - приглянулась земля под коттеджную застройку. И, как обычно, появилось желание «поуправлять» привлекательными участками моря и суши.

- Много желающих порыбачить на наших водах. Года четыре назад мы задержали даже командующего флотом России адмирала КУРОЕДОВА и тогдашнего командующего Тихоокеанским флотом вице-адмирала ФЕДОРОВА, - вспоминает Андрей Малютин. - Дело было так: идет напролом катер по акватории, послал инспекторов и сам подъехал - а там от звезд на погонах в глазах рябит. Говорю, у вас своя работа, у меня своя, вы без предупреждения оказались на закрытой акватории, будем протокол составлять. Тут Куроедов на Федорова напустился, а тот, мол, не дозвонились, не достучались. В общем, извинились они и ушли.

Но не всегда все заканчивается дружелюбно. Некоторые незваные гости при составлении протокола начинают качать права и угрожать. Любимая отговорка нарушителей: «Я не знал, что нахожусь на территории заповедника. Двигатель сломался, ветром занесло». Не помогает даже справка Гидромета о реальном направлении ветра в заливе, все равно пытаются оправдываться. Есть у меня «любимый» краболов, которого за пару лет четыре раза против ветра заносило.

- Андрей Николаевич, как решилась проблема с самозахватом заповедной земли в Хасанском районе под строительство коттеджей?

- Я бы не назвал это проблемой, реального самозахвата-то не было. Страшно другое - все оформлялось легально и на основании подписанных кем надо документов. Могу назвать людей, но зачем? В нашем конкретном случае уже два года ведется судебное разбирательство. Ситуация же такова: есть заповедник, а есть его охранная зона. Находиться там можно, строить нельзя. Но люди, облеченные властью, зачастую плюют на законы и выделяют землю в бухте Теляковского, в нашей охранной зоне. Там был снят почвенный слой на площади более 10 га, уничтожены краснокнижные виды деревьев, загрязнена сама бухта. Сейчас стройка прекращена, идет судебное разбирательство.

- Говорят, у вас на территории кордоны регулярно жгут.

- Нет, за всю историю заповедника сгорел только один старый кордон - пришел пал из-за пределов заповедника. Для нас система кордонов особенно важна. Наземному заповеднику строить и содержать большое количество кордонов не резон, везде можно проехать на автомобилях. У нас же система охраны иная, так что мы содержим восемь кордонов на четырех разобщенных участках. Все укомплектованы дизель-генераторами, банями, люди работают вахтовым методом, весной-летом по 20 дней, а осенью-зимой - зачастую по 30-40. Последний незамерзающий кордон был построен после визита Президента РФ Владимира ПУТИНА на острове Фуругельма. Это ведь самый южный остров России. Больше строить не будем, для охраны этого хватит. Да и содержать столько кордонов не просто.

- Правда ли, что сотрудникам заповедника трудно привлечь браконьеров к ответственности, даже если они пойманы на месте преступления с мешком трепангов?

- Поймать с трепангом сложно, в крайнем случае, они просто выбрасывают его за борт. Зачастую, зная, что браконьер выбросит сетку и весь трепанг умрет, мы позволяем высыпать содержимое и составляем протокол только о незаконном нахождении на территории заповедника. Соответственно никаких штрафов за собранного трепанга нет, зато фауна целее. Мы выбираем меньшее зло. Лучше отпустить живность и выписать штраф за незаконное нахождение на акватории заповедника в 2000 рублей.

Сама работа с браконьерами состоит из двух частей: задача-максимум - поймать, задача-минимум - не дать работать. Поймать можно только в том случае, если у браконьеров заглохнет мотор или удастся изловить водолаза в воде. Но подкрасться к водолазу сложно - он же слышит шум двигателя, а гоняться за его лодкой тоже особого смысла нет. Ну, догнали на скорости 60 км в час, а дальше что?

По той же причине здравого смысла я не сторонник табельного оружия. Пока у нас браконьеры безоружные, если мы станем вооружаться - пойдет обратная реакция. Кроме того, применять оружие мы имеем право только в том случае, когда существует угроза жизни инспектора.

Таким образом, охрана сводится к задаче-минимум - не дать браконьерам работать. Наши сотрудники ходят на лодках и их гоняют. В Хасанском районе только водолазов, собирающих трепанга, человек двести, мы многих из них в лицо знаем и знаем, кто их крышует, вплоть до экс-депутатов Хасанской думы. Всем все понятно, но бороться кардинально нет возможностей.

- С краболовами удалось справиться?

- С большими - да. Три-четыре года назад в заповедник регулярно заходили большие суда-краболовы, бросали крабовый порядок с ловушками и уходили. Гонялись мы за ними, но без особого толку. Теперь ищем эхолотами эти ловушки и изымаем с помощью тех, кто готов нам помочь, например, с помощью пограничников. Каждое такое орудие лова - порядок - стоит примерно 50 тыс. рублей, потеря его для судна весьма накладна. Когда акции с пограничниками стали проводиться регулярно, число крабовых браконьеров резко уменьшилось. Теперь заходят только мелкие краболовы, ставят не по 50, а по 10 ловушек, такие трудно обнаружить эхолотами, но боремся, ищем, поднимаем даже на руках.

- Была идея перевести все заповедники на самоокупаемость.

- Мне не очень понятно, как заповеднику можно зарабатывать деньги. Экологическим туризмом? Но отечественная заповедная система практически абсолютно закрытая. В мире существует несколько моделей особо охраняемых природных территорий. К примеру, американская модель национальных парков: есть ядро, а вокруг него народ гуляет и смотрит на то, как медведи ловят рыбу. Есть немецкая модель, памятники природы: в урбанизированной Европе закрывают какую-то небольшую территорию, и ходят туда люди погулять. Наша российская заповедная система - модель практически абсолютно закрытой территории с максимально ограниченным доступом, мы пускаем людей только по экологическим тропам.

Дальневосточный морской заповедник находится в этом смысле в более выигрышном положении, чем наземные (сухопутные) заповедники: если человек пройдет по земле, то тропа останется, а если проплывет по морю на лодке - то вода сомкнется и не оставит следа. У нас есть договоренности с двумя-тремя компаниями на осуществление такого рода экологического туризма. Люди под нашим контролем смотрят за жизнью подводного мира, снимают фильмы и фото. За сезон у нас бывает порядка 80-90 человек. Еще мы пускаем людей пожить на двух кордонах, рядом выделили место в песчаных бухтах для купания. Какая тут самоокупаемость?

- А попытка возить иностранцев на птичьи базары?

- Раз-два в год действительно приезжают иностранные туристы, небольшими группами. Пару раз в качестве переводчика сам сопровождал двух бельгийцев и пожилую голландскую семейную пару. Специально приезжали посмотреть птиц, не только в Дальневосточном морском заповеднике. В тур входил также заповедник «Кедровая падь», потом они поехали в Хабаровский край и Амурскую область. Но это очень дорогой тур.

У нас же в стране смотреть на птиц как-то не принято. Может быть, кого-то ларга заинтересует? Представляете, вся ларга залива Петра Великого приходит размножаться к нам на острова, скапливается больше 2000 животных!

- Одно время вы привлекали к охране природы школьные эколого-просветительские лагеря. Как успехи?

-У нас за лето проходит два экологическо-просветительских лагеря, но что эти школьники для охраны природы могут сделать? Ребята помогают нам работать с «дикими» туристами, которые являются настоящим бичом заповедника. «Дикари» мусорят, жгут костры, устанавливают палатки. Я не против туризма как такового, к нам постоянно приходят экологические группы за разрешением прохода по охранной зоне, и я практически всегда такие разрешения выдаю. Если они пришли спросить разрешения, то безобразничать не будут! Но пригляд все равно нужен, и школьники в этом помогают.

Справляемся, как можем, с помощью ГИМСа и пограничников. Какими бы мы разобщенно слабыми ни были, при совместной работе есть эффект. К сожалению, на большее рассчитывать пока не приходится, ведь у нас в стране нет национального проекта, связанного с охраной природы. Манны небесной ждать неоткуда. Но менталитет населения все-таки меняется, люди смотрят на природу и экологическую обстановку совсем не так, как это было с десяток лет тому назад. И это не может не радовать.