Анатолий Томских о науке бизнеса в науке

«Высокие технологии в Приморье» - это как «Алиса в Зазеркалье» - многие о них слышали, но мало кто видел. Да, существует принятая правительством «Стратегия научно-технического развития Российской Федерации», и обозначен особый акцент на развитие наукоемкого производства в ДФО, но кроме проектов, финансируемых из федерального центра, этого развития в регионе не наблюдается.

Желая разобраться, почему Дальневосточный федеральный округ, обладая сотнями уникальных научных разработок, внедряет единицы из них, «Дальневосточный капитал» предлагает серию интервью с экспертами из сферы высокотехнологичного бизнеса. В данном случае мы говорим с Анатолием ТОМСКИХ, независимым консультантом R&D, руководителем Дальневосточного представительства Международного центра здоровья и долголетия «Цырен».

- Анатолий, существует утвержденная на федеральном уровне «Стратегия научно-технического развития Российской Федерации», обозначен вектор развития ДФО через создание высокотехнологичных предприятий, а по факту их практически нет. Естественно, встает вопрос: в чем причина этого?

- Да, согласен, стратегически - все хорошо и правильно. Вопрос лишь в том, как при этом организовано на территории взаимодействие ключевых участников системы: бюджетных науки и образования, государственных и частных предприятий промышленности, ветвей власти всех уровней, - и как сбалансированы их интересы. По факту получается, что существующая последние 25 лет неравновесная система постоянно стремится к устойчивому минимуму. Когда бюджетное учреждение осваивает свой бюджет с минимальной отдачей, промышленность и бизнес производят обновление линеек товаров и услуг за счет импорта, а органы власти понятие «достижение эффекта» сводят к понятию «повышение показателя».

Понятно, что эта система нежизнеспособна. Практика экономически развитых стран показывает, что нужен переход на равновесную, синергетическую модель научно-промышленного взаимодействия при участии государства как гаранта соблюдения интересов сторон. Это требует четкого понимания компетенций, понятных сторонам «правил игры» и разработки механизмов реализации конкретных процессов.

Например, в сельском хозяйстве, благодаря санкциям, резко выросла отечественная составляющая производства. Но это стало возможным потому, что аграрии - и ученые, и предприниматели - разговаривают примерно на одном языке, поскольку критерии эффективности у обеих сторон понятны, они сводятся к урожайности и устойчивости селекционных сортов. Получение аналогичного эффекта в области, например, машиностроения или высоких технологий требует совсем иного подхода, так как критерий эффективности деятельности научного учреждения (научная статья или патент) никак не соотносится с базовым критерием эффективности промышленности и бизнеса (прибыль от реализации).

- Получается, надо учить бизнесменов и чиновников науке, а ученых - бизнес-планированию?

- Не думаю, иначе мы на практике еще раз проиллюс- трируем басню про сапожника и пирожника. Человек из науки умеет мыслить интегральным исчислением, а бизнесмен давно забыл, что такое квадратное уравнение. И наоборот - предприниматель прекрасно ориентируется в государственных инструментах регулирования или генерирует супер бизнес-идеи, а изобретатель знает о политике по телевизору на кухне и понимание бизнеса ограничивает пересчетом сдачи в магазине. Каждый должен делать то, что он любит и умеет делать, причем лучше других. Наука, в первую очередь, - творчество, а оно редко сочетается с прагматизмом. Поэтому у нас должна начать формироваться прослойка отраслевой науки, уничтоженная в гражданском секторе вместе с СССР. Это специалисты - «переводчики», понимающие, чего хочет промышленность, и умеющие видеть прикладные решения поставленных производством задач. Способные сформировать оплаченный заказ научному учреждению на то, что действительно нужно стране и ее экономике. А не на то, что нужно стране по субъективному мнению ученого. С другой стороны, иногда субъективное мнение ученого рождает совершенно оригинальный взгляд на многолетнюю проблему, которую можно, благодаря этому, быстро решить с минимальными затратами и огромным экономическим эффектом, и примеры тому имеются.

 

- Какие, например?

- Вот буквально сегодняшний пример. Ученые одного из институтов во Владивостоке разработали светодиодный светильник, полностью имитирующий полезный спектр солнечного света! Просто за счет неординарного взгляда они решили вопрос, традиционный путь решения которого за рубежом безуспешно поглотил не один миллион долларов. Это не только прорыв в сельском хозяйстве для страны, большая часть которой может овощеводством заниматься только в закрытом грунте, - но и совершенно новый подход в охране труда с точки зрения фотобиологии. Ведь у нас огромное количество людей работает в условиях искусственного освещения, не говоря уже о военно- служащих и вахтовиках, находящихся в таких условиях круглосуточно. Казалось бы, бешеный спрос должен быть! На Дальний Восток сегодня идут крупнейшие игроки тепличного рынка, а тут вот, прямо на месте, важнейший компонент с доказанным повышением урожайности в два раза, плюс технологии энергосбережения, теплоотведения, и куча бонусов по автоматизированным комплексам регулировки освещения…

- И что же?

- Если я строю дом, и мне нужен паркет - я иду и покупаю его, а не вкладываюсь в производство паркета при стройке. Так же и здесь. Чтобы предложить продукт, надо его сначала произвести. Вот конкретный пример возможного в данном случае взаимодействия: есть завод-производитель, который может сделать и документацию, и сам товар, и вдобавок продать его, есть склад и логистика. Есть интересант в товаре, который говорит - докажите мне, что этот товар сопоставим с аналогами по цене и превосходит их по качеству, - и я куплю в больших объемах, а что не освою сам - продам партнерам в хорошо знакомой мне отрасли. Есть ученый, который владеет технологией - «как сделать», и который готов сопровождать товар на послепродажном периоде и «апгрейдить» его по мере формирования спроса и обратной связи. Между ними ставится тот самый «переводчик», который находит конструктивное решение при любом перекосе интересов.

Надо понимать, что каждая сторона, однозначно, преследует свой интерес по максимуму, это не должно само по себе другими восприниматься как непорядочность или желание обмануть, но именно такое восприятие часто и происходит. И рядом, в тех же переговорах, находится представитель власти, понимающий выгоды бюджета от внедрения инновации на территории. Он предлагает варианты бюджетной или административной поддержки проекта при соблюдении интересов региона и во взаимодействии с другими проектами на территории.

- Возникает вопрос: где взять столько «переводчиков», и кто им будет платить?

- «Переводчик» необходим только на этапе разработки стратегии и увязки стратегических интересов. Надо готовить кадры, способные, во-первых, формировать задачи промышленности в виде понятного ученым технического задания на НИОКР, во-вторых, - формировать предложения научных организаций в понятную для бизнеса или государственного заказчика проектную форму. А в итоге необходимо сформировать «электронную витрину» - региональную обновляемую базу задач и решений для использования обеими сторонами. Даже в рамках существующих образовательных программ, если больше интегрировать студентов в решение реальных, а не умозрительных задач, многое может получиться. Заодно траектории карьерного роста студентов станут прозрачнее и для них, и для возможных работодателей.

 

- То есть, вы полагаете, что самостоятельно, без «перевода», люди из науки и бизнеса не смогут между собой договориться?

- В данном случае каждый из них воспринимает среду обитания другого как непонятную, а порой и как враждебную. Приведу пример типичного диалога. Ученый: если мне дадут денег, я сделаю вещь мирового уровня! Бизнесмен: хорошо, мне нужны права на результат, обоснование затрат и сроки выполнения работ. Ученый: эта разработка стоит миллиарды (субъективное восприятие, основанное на открытой информации по общему мировому объему рынка отрасли), а вы хотите, чтобы я за копейки отдал? Рисовать сметы не входит в мои жизненные планы (дословная цитата из реального диалога). А сроки - как я вам скажу? - это же наука, если бы мы все наперед знали, это уже не наука была бы! На этом реализация проекта заканчивается. Бизнесмен переходит в разряд «мироедов-капиталистов», а ученый - в категорию «лохотронщика с научным обоснованием». В итоге, гениальная порой разработка стареет и умирает вместе с ученым. А бизнесмен, пожав плечами, идет за рубеж и там покупает, что ему надо. При этом надо понимать, что никто никогда стратегическую современную технологию ему не продаст, открыт только рынок «технологий для третьего мира», с которых «сливки» уже сняты.

- Предполагается, что за рубежом наука умеет зарабатывать?

- То, что «зарубежные ученые - сплошь бизнесмены», - это ошибочное, хотя и распространенное мнение. Они там - на зарплате, как и у нас. Только их зарплата формируется, в первую очередь, из понимания заказчиком своих потребностей. При этом определенный вид исследований, допустим, в области медицины, одновременно могут заказать: государство, фармацевтическая компания, пара международных фондов и т.п. И каждый из них вкладывает свои деньги, в том числе и в оплату труда ученого, и в создание ему достойных условий для научной работы, понимая свои дивиденды в случае успеха и риски в случае провала.

Ученый этим анализом не занимается, не считает экономику и не думает, как минимизировать риски. Этим занимаются предприниматели. Возле каждой научной школы формируется свой блок предпринимательской активности. Да, очень часто молодежь увлекается предпринимательским аспектом какого-то прикладного результата научной деятельности и выводит его в стартап. Это направление и у нас прекрасно развивается, но это - взгляд в будущее, нам надо с настоящим что-то делать.

 

- А почему наши институты не могут успешно продавать свои разработки, в таком случае, за рубеж?

- Они не могут их продавать не только за рубеж. Академический научный институт в России - это федеральное учреждение, его интеллектуальная собственность - федеральная собственность. И отчуждать ее никто не позволит. По ней либо грамотно выстраивается лицензионная политика, либо создается малое инвестиционное предприятие по 217-ФЗ. Можно заключать договоры на разработку собственных результатов интеллектуальной деятельности и создавать собственные стартапы, диверсифицировать основную деятельность компаний созданием дочерних структур… Тут уже вопрос взаимной выгоды сторон от того или иного механизма.

- А как же распространенная позиция ученых, что науку должно оплачивать государство?

- Фундаментальную науку - да. Исследуя мир, ученый часто совершает открытия, которые мы сегодня понятия не имеем, как применить. Это не значит, что они не нужны - Герц в 19 веке, открыв радиоволны, не мог вообразить современный сотовый телефон. Есть разработки, которые заведомо не принесут коммерческого эффекта, но их понимание может изменить сам взгляд на природу вещей, мир вокруг нас и наше место в этом мире. Без этого тоже нельзя.

Но спрос на научные разработки должен формировать и оплачивать реальный сектор экономики. Государство здесь должно поддерживать исследователя, а не содержать. По сути, государство - это форма договора взаимодействующих социумов, в увязке их интересов и управления их совместной жизнедеятельностью, оно - не хозяйствующий субъект само по себе. От него неразумно требовать напечатать еще денег, но можно и нужно требовать грамотной организации распределения существующего оборота во имя сбалансированного и устойчивого развития региона в целом и улучшения благосостояния его экономических субъектов, среди которых научные организации - не на последнем месте.

- И если посмотрим практически, как в Приморском крае можно использовать существующие научные разработки в интересах государства?

- Два основных направления - создание конкурентных преимуществ товаров и услуг за счет создания нового качества и минимизация ущерба от природных и антропогенных факторов. Ключевые для Приморья отрасли промышленности, где задел наших научных институтов значителен, - это авиаремонт и судоремонт, лесное хозяйство (в т.ч. культивирование лекарственных растений, рекультивация почв, восстановление лесных угодий, рациональное лесопользование), фармация, биотехнологии, производство функциональных продуктов питания, добыча и переработка ископаемых, технологии сельского хозяйства и марикультуры. В части минимизации ущерба и улучшения жизнеобеспечения - мониторинг и сценарное прогнозирование чрезвычайных происшествий (от наводнений и паводков до интерферометрии планируемых к застройке площадок и систем безопасности гидротехнических сооружений), очистка питьевой воды, бытовых и промышленных стоков от биологических, химических и радиоактивных загрязнений. И это только разработки, уже прошедшие инновационную стадию. Но везде нужен индустриальный партнер, четко задающий правила практического использования.

 

- И уже чисто умозрительный вопрос: государство само не может заставить промышленность и бизнес прийти к науке?

- Область внедрения научных достижений денационализирована. Никто заставить не может. Вообще не может государство вмешиваться в деятельность хозяйствующих субъектов напрямую. Но может создать условия, когда бизнесу и промышленности прийти к отечественной науке будет выгоднее, чем к зарубежной.

- Анатолий, подводя резюме, что, на ваш взгляд, будет, если просто оставить все как есть?

- Дальнейшее игнорирование вопроса и изобретение «эффективных» рецептов выхода из положения приведут к гибели существующих научных школ, неоправданным бюджетным расходам на непонятные ни бизнесу, ни науке инфраструктурные решения. А в итоге - к стагнации производства в отсутствие постоянного притока свежих научных и технологических решений и их адекватного кадрового обеспечения. При этом сотни российских научных разработок, которые у нас «не узнали», продолжат приносить колоссальный доход зарубежной экономике. 

Дмитрий КОЖЕВНИКОВ

Журнал "Дальневосточный капитал", апрель, 2019 год.