Золотые гуси бессеребренника Николая Герасимова

Он родился в Иваново, окончил сельхозинститут в Иркутске, но вот уже 50 лет его жизнь тесно связана с Камчаткой, любовью к которой он заразился еще в свой первый полевой сезон на этом полуострове.

Птичий дом

Золотой и серебряный «гуси» звенят у меня в кармане. Обе монеты одного размера, на одной стороне - два гуся, на другой - портрет мужчины с гусем же на руках, отличаются только номиналом. «Ник-сан! Доктор Герасимов! Камчатка!» - примерно так ответят в Японии на вопросительный взгляд туриста-нумизмата. Если немного понимать язык страны восходящего солнца, можно узнать больше. Когда у обладателя монет закончатся деньги, он едва ли не в любом магазине Японии может оплатить этими «гусями» небольшую покупку. Есть еще монетки с цифрами 20 и 23. Они отражают число лет, в течение которых длился тот или иной проект помощи диким гусям.

- Сколько их выпущено, Николай Николаевич? - уточняю у самого Герасимова.

- Не знаю! Но только в Японии этих медалей я вручил защитникам гусей несколько сотен!

«Коля-сан» с удовольствием накрывает на стол в своей камчатской квартире: шампанское, конфеты, мороженое. Ах, да, тарелочки под мороженое!

- И на тарелках птицы! - я зачарованно разглядываю рисунок.

- Ты к кому пришла? Ты к орнитологу пришла! Ты что ожидала тут увидеть!?

Действительно, если птицы на обоях и на чашках, летят с занавесок, поют в часах и пристально рассматривают тебя с книжных полок, то почему им не быть на тарелках!?

- Шампанское будешь? - хозяин квартиры срывает золотистую обертку с пробки и поворачивается с бутылкой наперевес в сторону прихожей:

- Интересно, попаду - не попаду? - и весело поясняет, - там колибри висят - китайские колокольчики!

Пробка летит, птички молчат:

- Эх, чуть-чуть промазал!

- Да вы хулиган, оказывается!

- Хулиган! Доктор Мичио СУЗУКИ (он профессор университета Тохоку в Японии) так меня и называет! Он, когда меня видит, сначала быстро так и очень смешно говорит: «Хулиган!», а потом здоровается! Но это я так, к слову…

От ондатры - к чайке

Он приехал на Камчатку осенью 1962-го. На Хламовитском озере охотники отлавливали ондатру: зверька заселили сюда в 1959-м, тот успешно прижился, начал размножаться, но, когда пришла пора расселять его по всему полуострову, заманить зверя в ловушки оказалось непросто. Проверить, как идет отлов, приехал руководитель Камчатского управления охотничьего хозяйства Павел ГРИБКОВ, а с собой привез совсем уж по-городскому одетого парня: ружье в его руках никак не вязалось с пальто и ботинками на тонкой подошве. Парень сразу же заявил, что ловушки надо переделать: он знает, как! И поэтому должен остаться…

- Вот и отлично! До завтра! - глиссер высокого начальства покинул Хламовитское озеро, оставив новичка в компании трех ондатроловов. В последний момент охотовед Николай Герасимов (а это был он!) успел взять у Грибкова резиновые сапоги… А на следующий день его новоиспеченные компаньоны уплыли пополнять запасы, пообещав: «Завтра будем!» «До сих пор жду!» - смеется пятьдесят лет спустя Николай Николаевич.

- Закончились продукты, я замерзал, но оставить берег озера уже не мог: у меня начала ловиться ондатра! Я как раз в последние два года в институте работал с этим зверьком, своими руками сделал десятки ловушек Эверта. И мне это пригодилось! Но кормить-то их было нечем! Каждое утро рвал для них траву, бродил по берегу реки в поисках корма.

В город, к своему начальнику, разъяренный Николай ушел пешком (в ночь!) только в 20-х числах октября. Уже через день глиссер доставил его на берег реки Хламовитки с двумя мешками моркови, а 4 ноября 1962 года пойманных им зверьков вывезли на Начикинское озеро.

Первый самостоятельный полевой сезон выпускника иркутского сельхозинститута имел серьезный «побочный» эффект: Герасимов в тот же год подготовил документы на создание первого камчатского орнитологического заказника на озере Хламовитском. Двадцать лет спустя на его водно-болотных угодьях орнитологи насчитают около 25 тысяч пар озерной чайки, - это была величайшая популяция в Евразии! - и создать ее помогла действенная охрана территории, налаженная Николаем Герасимовым. А «под прикрытием» этой популяции замечательно себя чувствовал еще с десяток видов пернатых.

Высшая оценка

Как охотинспектор он отличался крутым нравом и абсолютной непримиримостью к браконьерам. Так, не единожды ловился на браконьерстве охотник из села Начики Анатолий СИПКИН. Жестко его штрафовали, но тот продолжал стрелять снежных баранов, ловить соболей. Как-то в компании коллег Николай произнес: «Вот с кем я не хотел бы встретиться на горной тропе, так это с Анатолием! Не задумываясь, положит меня из винтаря!»

А через несколько дней Анатолий стоял на пороге его кабинета:

- Коля, ты ТАК сказал?

- Да, Толя, я ТАК сказал!

- Я специально приехал сказать, что ты меня очень этим обидел! Какого-нибудь гада мог бы оставить в горах навсегда. Но не тебя!

«Я считаю его слова высокой оценкой моей работы как охотинспектора!» - подчеркивает Герасимов.

А действительно, как ему, с его вспыльчивостью, нетерпимостью, с его врагом-языком удавалось выжить в советские годы? Ни чинов, ни званий Герасимов не признавал! Не этот, так другой браконьер мог пристрелить...

- Я старался не обижать людей. И воевал не с людьми - с браконьерами! Наказывал справедливо! Были охотинспекторы, которые за забытый дома охотничий билет пытались штрафовать человека на 50 рублей, - нам же проценты начисляли с этих штрафов! Но я таких инспекторов воспитывал очень жестко.

Алька

Со своей женой Алевтиной Николай Николаевич прожил 50 лет. Это ж какое терпение надо было иметь женщине, чтобы жить рядом с этим взрывным, очень эмоциональным, мягко говоря, не очень собранным, не признающим авторитетов, человеком! К тому же Николай, по его же собственному признанию, слишком мало уделял времени семье: из командировки в командировку, с вертолета в лодку, с лодки в машину, с машины на лыжи. Протоколы изъятия оружия, воспитательные беседы с браконьерами, проверки на дорогах… Ежедневные записи в дневник наблюдений. Камчатскую тайгу он знал лучше собственных сыновей. И к этим его «недостаткам» прибавлялся еще один: этот принципиальный, честный, напористый охотинспектор был, мягко говоря, не богат: зарплаты в охотуправлении были копеечными. «Алька тридцать лет меня кормила!» - Признается он.

Она действительно была его соратницей, спутницей, кормилицей. То есть такой Женой, какой, видимо, и замыслил ее Создатель, когда вылепил из ребра Адама.

Благодаря Алевтине Ивановне ученый смог завершить уникальный проект по возрождению азиатской популяции алеутской канадской казарки. Всегда «Алька» и «мы» - в рассказе о 20-ти годах, прожитых питомнике вместе с казарками. Вот и на обложку книги «20 лет с дикими гусями» Николай Герасимов поместил портрет жены.

Спасительные марки

За русско-японский проект возрождения погибающей популяции птицы Николай Николаевич взялся еще во времена СССР. И полной чашей, как и все ученые, испил нищету науки, рухнувшей в пропасть вслед за гибнувшим государством. Стране не нужны были ни бескрайние колхозные поля, ни подводные лодки, ни люди, ни тем более (!) какие-то дикие гуси в каком-то заштатном городишке… Кругом воровали, продавали, убивали за копейку... А он с мыслями о будущем планеты отбирал в кляссер лучшие марки из своей невероятной коллекции, которую активно собирал 50 лет, чтобы… продать за бесценок московским спекулянтам.

- Ну не умею я продавать, поэтому просто привез альбом знакомому барыге: «Оцени, пожалуйста, две трети этих денег отдай мне, остальное твое!»

За первый кляссер он получил на руки $3500 и помчался на Камчатку кормить гусей. (К слову, в то время за $2500 можно было купить двухкомнатную квартиру).

Я пытаюсь поставить себя на его место. Японские коллеги активно помогали Герасимовым только в первые годы проекта. Потом наступили времена, когда на казарок уходили не только остатки зарплат, но и пенсии Николая и Али. Не на что перед долгими зимами было купить комбикорм. Коллекции марок и монет снова и снова «уходили» в Москву. Сейчас надо продержаться, а в следующем году будет полегче! Но легче не становилось: только «на марках» научный питомник Камчатского филиала ТИГ ДВО РАН продержался четыре (!) года. Когда ценная коллекция оказалась разорена окончательно, Николай Николаевич, переступив через себя, пошел к чиновникам и предпринимателям. «Мне кажется, что за эти годы моя правая рука сантиметров на 20 стала длиннее левой», - горько шутит он в своей книге. А потом вдруг Герасимова и его проект «обнаружил» Международный фонд защиты диких животных. «Успешным завершение этого проекта стало только с помощью WWF!» - признается Николай Николаевич.

Четто-четто

Никак не остановится неправедное колесо, подминающее под себя мир беззащитных перед браконьерами зверей. Зажравшиеся чиновники безнаказанно выходят на охоту в неустановленные сроки, стреляют матух с медвежатами, беременных лосих… Из сотни краснокнижных кречетов, отловленных любителями наживы, выживают только 13 (!).

- «Ты всегда гордился тем, что принципиально боролся за сохранение природы! И смотри сейчас, чего ты и твои охотоведы добились своей честностью», - иногда в сердцах упрекала меня Аля, - вспоминает Герасимов. - Но мне никогда не было стыдно смотреть людям в глаза! Я имел право на отстрел любого количества птиц для институтских коллекций. И никогда, слышишь, НИКОГДА, не пользовался этой привилегией вне срока охоты, чтобы добыть птицу просто так, на еду.

Он до краев наполняет шампанским наши бокалы.

- Я же просила чуть-чуть, Николай Николаевич!

- Четто-четто? - переходит Герасимов на японский. - Мои японские коллеги уже знают, что такое «чуть-чуть по-русски». Я всегда наливаю до краев, остается доверху как раз чуть-чуть!

Я поднимаю бокал и сквозь прозрачное стекло вижу открытый веселый взгляд Николая Герасимова:

- За ваших птиц, Николай Николаевич! Ой, простите, за наших птиц!

- Знаешь, люди часто говорят: «Жизнь пролетела как одно мгновение!» А я не могу так сказать! В моей жизни было столько интересного! Какой там «пролетела»! Она у меня действительно получилась длинной и очень интересной! Вот, Бог даст, вернусь из поездки в Южную Америку, я тебе еще много чего расскажу!

Он улетел в Венесуэлу: снимать попугаев, туканов и колибри. А впереди у него - еще одна жизнь. Герасимова ждет его любимый остров Карагинский, где свалившийся вдруг «с неба» инвестор намерен построить питомник для кречетов. Если все сложится, Герасимов будет одним из «спасателей» этой краснокнижной птицы.

- Пора, пора заниматься делом! Я уже два года живу как паразит!

Надо понимать, предыдущие 50 лет, отданные охране природы Камчатки, планеты и его любимой науке - орнитологии - это уже не в счет.

- Мне нужно пожить еще чуть-чуть, чтобы все успеть!

- Четто-четто?

Вера СТУПНИКОВА, "Дальневосточный капитал".