Поворот в никуда

Поворот на Восток как стратегия российской внешнеэкономической политики начался относительно недавно, но уже имеет богатую историю. Она определяется не только объемами товарооборота со странами Азии и притоком инвестиций из них. Эти показатели важны, но гораздо важнее - цели, которые преследует Россия на азиатском направлении. Они эволюционируют, превращая поворот на Восток в зеркало изменений, которые происходят и в России, и в Азии, и в окружающем их мире.

Историю современного российского поворота на Восток можно разбить на четыре этапа, пишут РИА «Новости». Первый начался с предвыборной статьи кандидата в президенты Владимира ПУТИНА в 2012 году, в которой он призывает поймать «китайский ветер» в паруса российской экономики. Статья четко определяет цели поворота: доля главного восточного соседа России в мировом ВВП с 2000 года увеличилась более чем вдвое (с 7,6% до 15,3% в 2012 году в терминах ВВП по паритету покупательной способности) и продолжает быстро расти. А это означает, что на Востоке открываются новые возможности, которые Россия могла бы использовать.

Вскоре в русле этой логики была объявлена программа развития Дальнего Востока, ориентированная на экспорт в Азию, а российские энергетические компании заключили с Китаем крупнейшие контракты на поставку нефти и газа.

Второй этап поворота России на Восток наступил в 2014 году вместе с кризисом в отношениях с Западом и введением антироссийских санкций.

Санкции придали азиатскому вектору российской внешней политики мощный импульс и заставили всерьез заговорить о повороте на Восток даже тех, кто прежде относился к нему скептически или вовсе не замечал. Азиатские страны стали рассматриваться как источник инвестиций, кредитов и технологий, доступ к которым был перекрыт России США и странами ЕС.

Однако массово ни кредиты, ни инвестиции не пришли: азиатские лидеры с удовольствием подписывали с Россией сотни меморандумов о намерениях, но лишь малая их часть воплотилась в реальные проекты.

Отчасти виновата боязнь санкций, особенно со стороны Японии и Кореи, но в большей степени - неспособность России предложить перспективные направления инвестиций за пределами сырьевого сектора. Он был бы интересен китайским инвесторам, но на тех условиях, которые Россия принять не готова: предполагающих, например, уступку контрольного пакета акций крупнейших российских нефтяных компаний или привлечение китайских рабочих.

Третий этап связан с поворотом самого Китая на Запад. Инициатива Пояса и Пути стала ключевым элементом переформатирования китайской внешне- экономической политики. Страна, традиционно зацик- ленная на себе, начала масштабную инвестиционную экспансию. Одним из ее основных направлений стала Центральная Евразия, которую Россия всегда рассматривала как свою зону влияния. Потенциальные российско-китайские противоречия были разрешены посредством подписания совместного заявления о сотрудничестве по сопряжению строительства Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шелкового пути.

Активность Китая в Центральной Евразии заставила по-другому взглянуть на нее и Россию. Многочисленные инфраструктурные и инвестиционные проекты создают предпосылки для превращения региона из набора кризисных государств в единое пространство сотрудничества и развития, на котором и России найдется своя роль.

Так появилась концепция Большой Евразии - все еще довольно размытая, но обозначающая новый географический приоритет российской внешней политики.

В настоящее время российский поворот на Восток - на пороге четвертого этапа. Его символическим началом можно считать развернувшуюся между Китаем и США торговую войну. Но она - лишь проявление более глубоких тенденций. Симбиоз американской и китайской экономик (получивший в свое время название Chimerica) был основой глобализации в том виде, в котором она протекала последние два десятилетия.

Сейчас глобализация завершена. Растет протекционизм, сворачиваются цепочки добавленной стоимости, происходит регионализация международной торговли.

Глобальный мир превращается в «мир регионов», каждый из которых пусть и не изолирован от других, но все же практически самодостаточен. В Восточной Азии и Центральной Евразии формируется региональная экономическая система, все больше замыкающаяся на Китае, причем последний постепенно преобразуется из мировой фабрики в центр потребления.

На смену глобальным институтам экономического регулирования приходят региональные или «клубные»: Региональное всеобъемлющее экономическое партнерство, Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, Фонд Шелкового пути, Новый банк БРИКС.

Для России складывание «мира регионов» представляет серьезный вызов, связанный с угрозой торгово- экономической изоляции.

Новые правила игры, формирующиеся на региональном уровне, пишутся без нее. Для российских товаров на рынках каждого региона существуют барьеры, отсутствующие во взаимодействии стран внутри этих регионов. Деклараций о Большой Евразии, участия азиатских лидеров в Восточном экономическом форуме и новых контрактов на поставки сырья для ответа на этот вызов недостаточно. Нужны новые инструменты, которые должны позволить России стать полноценной частью экономики Азиатского региона. Массированная поддержка экспорта (в том числе малого и среднего), наращивание экспертизы для работы на азиатских рынках, заключение (естественно, в составе ЕАЭС) соглашений о свободной торговле с ведущими азиатскими странами, в том числе и с Китаем, - вот лишь некоторых из них. Они и должны стать основой повестки нового этапа поворота на Восток.

Эти инструменты, в лучшем случае, хлопотны и непривычны, а соглашение о свободной торговле с Китаем и вовсе воспринимается многими представителями российской элиты как табу.

Но важно помнить: сейчас Россия стоит перед другой Азией, чем та, к которой она начинала поворачиваться в 2012 году, а сам поворот протекает в иной международной среде. России не так просто будет найти в этом новом мире свое место. Чтобы в этом преуспеть, старые табу иногда надо пересматривать.

Фото Smitsmitti.livejourmal.com.

Игорь МАКАРОВ

Журнал "Дальневосточный капитал", ноябрь, 2019 год.