Айсен НИКОЛАЕВ: Игр с радиационной безопасностью быть не может

– На территории республики действительно есть объекты, требующие повышенного внимания с точки зрения радиационной безопасности, и на конференции рассматривается весь спектр вопросов по этой теме – от природной радиоактивности до вопросов здравоохранения. Конференция проводится в третий раз, первая состоялась еще в 1995 году.

Можно с уверенностью сказать, что решения конференций, которые принимаются как рекомендации к исполнению, действительно серьезно улучшили, да и, можно сказать, с нуля выстроили систему радиационного контроля и мониторинга на объектах Якутии, в частности, на местах проведения подземных ядерных взрывов (ПЯВ).

– То есть было время, когда мониторинг мест ПЯВ, а ядерный взрыв сам по себе представляется опасным явлением вообще, пусть даже мирный и подземный, вообще не проводился и была необходимость создания этой системы с нуля?

Досье

В Якутии с 1974 г. по1987 год было проведено 12 подземных ядерных взрывов в скважинах на глубине от 98 метров до 2 км, мощностью от 1,7 килотонн до 22 килотонн. Два из них – «Кристалл», мощностью 1,7 килотонн на глубине 98 метров в районе алмазоносной трубки «Удачнинской» в 1974 году, и «Кратон-3», мощностью 19 килотонн на глубине 577 метров в 40 км от поселка Айхал в 1978 году, сопровождались выбросом на поверхность продуктов взрыва и были признаны аварийными. При проведении ПЯВ «Кратон-3» пострадали 26 участников работ и 56 жителей поселка, накрытого радиоактивным облаком от взрыва.

– В 90-е годы этим вопросом вообще не занимались. Первое соглашение между АЛРОСА, правительством Якутии и Минатомом было заключено в 1999 году, а реальная работа по этому соглашению была начата в 2006-2007 годах – были проведены обследования аварийных объектов «Кротон-3» и «Кристалл» в Мирнинском районе республики.

В основном ПЯВ проводились в западной Якутии, хотя в целом география очень обширна, вплоть до Булунского улуса на самом севере Якутии. И в этом, кстати, тоже была проблема – до районов ПЯВ просто сложно добраться, в некоторых случаях – только вертолетом. И как раз систематизация работы по ПЯВ позволила организовать обследование всех без исключения районов взрывов, в том числе и особо удаленных.

Сейчас постоянный контроль за местами всех ПЯВ налажен. Трехстороннее соглашение между правительством республики, Росатомом и АЛРОСА было заключено в том числе с учетом рекомендаций, выработанных на республиканской конференции по радиационной безопасности. Тогда была проведена серьезная работа по мониторингу аварийных объектов «Кротон-3» и «Кристалл» и реабилитации территорий.

Также в последние годы – в 2009, 2010 и 2011 годах, мы провели работы на территориях других ПЯВ, которые аварийными не были. В Верхневилюйском улусе – объект «Кимберлит-4», – после проведения взрыва в 1979 году вообще никаких исследований не проводилось, и мы сейчас впервые с того времени провели оценку ситуации. Наши специалисты там побывали, провели комплекс исследований – ситуация признана удовлетворительной.

– Давайте посмотрим на вопрос ПЯВ с точки зрения их обоснованности. Скажем, первый, ставший аварийным «Кристалл» проводился с целью создания плотины хвостохранилища – грубо говоря, энергию ядерного взрыва решили использовать для земляных работ – это мало поддается логике. Но вот, скажем, серия из пяти ПЯВ «Ока», «Шексна» и «Нева», направленная на интенсификацию добычи нефти на Среднеботуобинском нефтяном месторождении: насколько экономически оправданы были эти взрывы, чего в них больше – выгоды или конкретного экологического вреда?

– Все материалы обоснования проведения этих взрывов относятся к 70-м годам прошлого века, и сегодня вряд ли имеет смысл оперировать ими. Да и они нам сейчас просто малодоступны. Но я считаю, что любое мероприятие, которое связано с опасностью выброса отходов ядерного взрыва в атмосферу, заражения территорий, не стоит свеч. Тем более в Якутии достаточно месторождений, для освоения которых не нужно проводить никаких ядерных взрывов.

– Хорошо, пусть целесообразность ПЯВ останется на совести советских ученых и руководителей. Но вот сейчас, когда разговор идет о местах, где взрывы были проведены, вы говорите, что там все показатели в пределах допустимой нормы. А что это за норма?

– Это конкретное научное понятие, рассчитанное специалистами с учетом таких показателей, как естественный природный радиационный фон, дозы облучения, безопасные и допустимые для человеческого организма, для окружающей среды, нормы вывода и распада и еще много других факторов. Там все учтено, и когда мы говорим, что показатели в пределах нормы, это значит – опасности нет ни для человека, ни для природы.

– Но ведь некоторые экологические нормативы – часто не только научное понятие, а экономический инструмент, учитывающий возможности проведения очистных мероприятий, природоохранных, значит, ради развития экономики при разработке этих нормативов некоторая доля безопасности может приноситься в жертву?

– Только не в том, что касается радиации и радиационной безопасности. Когда мы говорим о норме, речь идет только о научном и медицинском понятиях, и ни каких жертв ради промышленности и экономики быть не может. В области радиационной безопасности все строго регламентировано, и игр с этими вещами не должно быть. И каждое чрезвычайное происшествие на радиационных объектах, будь то наш аварийный ПЯВ «Кристалл» или авария в японской префектуре Фукусима, только ужесточает регламенты и заставляет еще более серьезно относиться к этим вещам. Ведь тот же «Кристалл» должен был быть первым из восьми взрывов целой серии, направленной на создание хвостохранилища. Но после первого аварийного взрыва от серии отказались.

– В Якутии в этом десятилетии будет реализовываться проект разработки Эльконского ураново-рудного поля и строительства Эльконского горно-металлургического комбината (ГМК). У населения сами словосочетания «урановые разработки» или «урановые рудники» сразу вызывают определенную панику, вот такой момент учитывается при подготовке проекта?

– Разработка месторождения и работа по ГМК – переработка, утилизация отходов, транспортировка готового продукта – все это будет идти в жестких рамках регламентов. Руководство Эльконского ГМК обязано выполнять все мероприятия по радиологическому, гидрологическому и другим формам контроля. Кроме того, все проекты будут предоставляться на согласование в правительство республики, на общественные слушания с населением Алданского района, где будут вестись основные работы. Все вопросы радиационной безопасности будут решены даже раньше, чем первый строитель придет на Элькон.

– Есть вероятность, что общественные слушания по Эльконскому урановому ГМК могут вдруг дать негативный результат?

– Я к этим вопросам отношусь достаточно философски – если население региона против создания на его территории промышленного производства, при этом четко осознавая потери от такого решения – потери финансовых вложений, рабочих мест, то это право населения. На то они и общественные слушания, чтобы общественность могла реализовать это право.

Другой вопрос – правильная подготовка к общественным слушаниям, при которой общественность будет в полном объеме проинформирована обо всех плюсах и минусах, выгодах и потерях от принятия решения. То есть действительно будут созданы условия для принятия взвешенного решения с учетом всех факторов, в том числе и по вопросам безопасности.

Вся процедура согласования – от мониторинга, обсуждения декларации о намерениях и до экспертизы возможного воздействия на окружающую среду и общественных слушаний – оговорена федеральным законодательством, и каждый этап в положенное время будет пройден. Я уверен, что Росатом, который контролирует проект Эльконского ГМК, понимает ответственность, связанную с реализацией проекта, и все необходимые мероприятия по подготовке населения и по успешному проведению общественных слушаний в рамках законодательства будут проведены.Мы со своей стороны тоже держим ситуацию на контроле.

– Еще один источник возможного радиационного заражения на территории Якутии, о котором неоднократно говорили экологи, – ритэги маяков Севморпути. Как с ними обстоит дело и насколько они опасны?

– Да, была такая проблема. Маяки стояли заброшенные, сами ритэги приходили в негодность, превращались в радиоактивные отходы, при этом создавалась опасность попадания их в окружающую среду, например, в море при размыве берега, где стоял маяк, или они просто начинали уходить в почву. Опять же в 90-е годы никакого демонтажа и утилизации ритэгов в Якутии не проводилось, и это было одной из тем республиканской конференции по радиационной безопасности, особенно серьезно к этому вопросу подошли на второй конференции в 2003 году.

Проблема была поднята, и работа по ее решению началась, в том числе с привлечением международной технической помощи. Так, по состоянию на 1 ноября 2004 года ритэгов на территории республики было 75 единиц, сейчас у нас остались не вывезенными 14. Тут надо понимать, что демонтаж и утилизация ритэга – серьезная и полностью регламентированная работа, ведь это натуральные радиоактивные отходы.

– Но сейчас идет много разговоров о необходимости возрождения Севморпути, значит, встанет вопрос о воссоздании маяков и их автономных источников питания – ритэгов. Снова начнут их завозить в Якутию?

– Будет Севморпуть возрожден – будут новые источники. То, что мы утилизируем, – это источники 70-х годов, которые в любом случае уже непригодны к эксплуатации и должны быть утилизированы. Перед нами в рамках проблемы радиационной безопасности стояла задача избавиться от этих старых, пришедших в негодность ритэгов. При этом вполне возможно, что при воссоздании Севморпути в наше время будут применяться уже какие-то другие технические решения, которые не потребуют использования радиационных энергоисточников.

Досье

Ритэг – радиоизотопный термоэлектрический генератор, использующий энергию радиоактивного распада стронция-90 или плутония-238, применялись как автономные энергоисточники.

Источник: "Интерфакс", Виталий Андрианов.

Дальневосточный капитал № 12, 2011